«В школе не кормили. Я уже когда в седьмом-восьмом классе комсоргом была, решили сделать буфет. Меня в буфетщицы выбрали, назначили, так сказать. Дед корзинку сплёл, тётушка моя фартучек белый сшила, недлинный такой. Каждый вечер я в магазин ходила, закупалась – там печенье, конфетки. Даже бутербродов никаких не было, только печенье, конфетки, иногда на пекарне Рима Павловна к какому-то празднику пирожки какие-нибудь, ватрушечки испечёт, принесёт. Вот. А чайник – это самое, ну, у директора какой-то фонд был, там пачку чая, или учителя как-то скинутся. Техничка на плите чайник вскипятит, заварит. Ну, чай бесплатный был, со своей конфеткой, со своей печенюшкой. Стол был длинный такой. Вот на большой перемене чайку попьют. А до этого, уже когда осенью, если вода малая и ещё козлы – мост ещё стоит, просто бегали домой обедать. Успевали сбегать, что-то в рот запихать»

“They did not give us food in the school. In the 7th or 8th grade, I was a Komsomol organizer, and we decided to open a buffet. I was chosen a buffet girl, I mean, I was appointed. My grandfather wove me a basket, my auntie made me a white apron, not a long one. Every evening, I went to the store and bought some biscuits or candies. There weren’t any sandwiches, just the biscuits and the candies, and sometimes on a holiday Rima Pavlovna would bake some pies in the bakery, some vatrushki, and bring them. That’s it. As for the teapot, well, the schoolmaster had some funds, or maybe the teachers chipped in together and bought a pack of tea. The cleaner would boil the teapot on the stove and brew some tea. Well, the tea was free, and you could bring your own biscuits, or candies. There was such a long table. We had tea during the long break. Before the buffet was opened, in autumn, if the water was not high and the trestle, I mean, the bridge was still there, we could run home for lunch. We had little time, just enough to bolt down some food”

«Игр-то полно! И пятнашки, и типа футбола. Школа двухэтажная, так на первом этаже, надо было, ну не настоящий футбол, там стёкла, окна. Я помню, у меня на ногах были калоши, а калоши-то, наверное, не свои, мамины или бабушки, а надо было мяч пинать в цель изо всех сил. Я размахнулась, значит, пнула, – у меня галоша-то слетела. По мячу-то я попала, а мяч улетел, и галоша-то в окно, и окно-то, стекло-то, треснуло! Мне, конечно, выговор хороший был! Это 1961-62 год. Так маму приглашали к директору»

“There were plenty of games! The tag game and some kind of football. The school was two-storey, so we couldn’t play real football, because there were large windows, you know, and a lot of glass. I remember wearing galoshes, and I believe they were not mine, but maybe, my mum’s or my grandma’s, and once I kicked the ball very hard to score. I took a swing and kicked, and one of my galoshes came off. I did hit the ball, and the ball flew away, but one of the galoshes flew into the window, and the window cracked. Well, I was seriously reprimanded. And my mother had to see the headmaster”

«На перемене ходили, допустим, одна группа там человек пять-десять, вторая поёт: “А мы просо сеяли, сеяли, а мы просо вытопчем, вытопчем”, – ну, присказка. И вызывали, значит, из той команды и из этой кого-то и перетяжки делали. И чья команда расширяется, а слабаки – уже там один-два останется, ученика. В “ручеёк” любили, это известно»

“During the break, we would divide in two groups, five to ten people, and one group would sing this rhyme: “We sowed the millet, and we sowed the millet, and we will tread it out, we will tread it out”. We would call a person from the other team to come up front, and we had drag them to our team. One team got bigger, and in the other one, the losing one, there would be just one or two students left. We also liked to play Rucheyok [“the Brook” (Eng.), equivalent to Thread the Needle game], it is well-known”

«Хороводы водили в старой школе за рекой. Вот с частушками и с песнями. Больше, наверное, такие, ну, из первых годов советской власти, так сказать. Не совсем старые, а пионерские пели песни. За руки брались вместе с учителями. И парни тоже ходили»

“We would do the circle dance [a type of the traditional Russian dance] in the old school across the river. We sang chastushki [four-line rhymed ditties on some topical or humorous theme] and other songs. Mainly from the first years of the Soviet rule, so to say, not very old ones. Some pioneer songs, too. We held hands with the teachers. And the boys were there, too”

«В школу ходили – не было ни бумаги, ни чернил писать. На саже писали, другой раз на газетах. На газете напишешь, а что – всё расплывётся, ничего не понятно. Я 3 класса кончила и в школу больше не пошла. Ни обуть, ни одеть нечего было, ничего. Писать нечем было, из сажи чернила делали. О, Господи, ну всё пережили, всё, и ничего не боялись – трудностей не боялись, работы не боялись»

“We went to school, but we had neither paper, nor ink to write. We would write on the soot, and sometimes on newspapers. When you wrote something on a newspaper, the ink feathered, and you just could not make out what was written. There was nothing to write with, we made ink from soot. Oh God, we made it through, and we were not afraid of anything – we were not afraid of any hardships, or any work”

«У нас за рекой была школа хорошая, двухэтажная. Большая школа была. Сожгли тоже. Истопник не поглядел, и загорелась вечером. Вся школа сгорела. Хорошая была школа, очень даже!»

“Across the river there was a good, two-storey school. It was big. It was burnt down. The boiler man somehow overlooked, and it caught fire one evening. The whole building burnt down. It was a very good school, indeed!”

«Ребятишки – как звонок, да они на море! Море рядом же было, на море бегали. Там склады за рекой были тоже. Самолётами возили рыбу. Ребятишки, только самолёт сел, уже побежали смотреть, на переменах всё бегали»

“As soon as the school bell rang, the kids dashed out and ran to the sea! The sea was very close, so they ran to the sea. There used to be warehouses across the river, and planes delivered fish. As soon as a plane landed, during the breaks the kids would run to see it”

«А когда ледоход идёт, так мы в круговую ходили в школу через всю-то деревню, через Кендищу и туда, далеко. А прямо никак было. А потом уж лёд пройдет, так потом одно время боны ставили. По бонам тоже идёшь – вода в реке, полная река, так на коленках ползёшь иной раз. Боны качаются, вода пляшет – не знаешь, как и перейти»

“When the ice was drifting, we had to go to school in a circular way, through the whole village, through Kendischa, and further on, far away. There was no direct way. When the ice passed, they used to put out booms. When we crossed the river on these booms, there was so much water, the river was so full, that sometimes we had to crawl on our knees. The booms would swing, the water would flow, and you did not know how to even cross it! ”

«Мама испекёт хлеба… Тогда хлеб пекли ведь, растопляли печку русскую каждый день, топили. Так напекёт олабышей. Раньше все называли мы “олабыши”. Или “кулебаку” – рыбник вот этот подаст. Сосед тут у нас хороший был, старик, так всё давал нам рыбу. Иной раз пойдёшь – и ничего нету. Иной раз пойдёшь – картошки горячей начистишь, отварной. Сварится, да вот в кулёчек возьмёшь. У многих не было ничего, мало кто такие зажиточные-то были с отцами, а большинство все без отцов росли»

“My mother baked bread…when they had to make bread, they had to heat the Russian stove, they heated it every day. For example, she baked olabyshi [a type of pie]. We called them “olabyshi”. Or kulebyakas [fish pies]. We had a good neighbor here, an old man, who he used to give us fish. Some day we went to school and had no food to bring along, another time – we boiled some potatoes, peeled them while hot and brought them in a little parcel. Many children didn’t have anything, few people were prosperous, those who had fathers. The majority had no fathers”