Шапкина улица или как-то так называлась. Там вот мы катались на санях, на реку прямо. У колхоза на батогах. Председатель ездил на санях – такие подбитые металлические шины, вот. И вот он как-то долго сидел в колхозе [на работе], так он, в общем, и не слышал, как мы, значит, батоги сунули и эти сани унесли к этой улице, туда. И хорошо было там – покатились на реку и на прорубь как раз. Хорошо, у нас сани не поломались тогда! Потом опять на батоги, принесли и поставили. Батоги – это жердинки такие, палки. Ну вот как изгородь вот городят, только недлинные, чтобы поддеть и с одной стороны захватилось и с другой стороны захватилось»

“It was called Shapkin’s street or something like that. That’s where we used to go sledding, right to the river. The kolkhoz had sledges. The kolkhoz chairman used a ride a sledge with metal-cladded runners. So once when he was working late in the kolkhoz, we put some batogi under the runners and carried the sledge to that street over there, and he didn’t hear it. It was so good – we went down to the river and right to the ice hole. It’s good we didn’t break the sledge that time! Then we put the sledge back on the batogi and brought them back. Batogi were a kind of rods, or sticks. Like the ones that are used in the fences, but not so long, so that you can pry them under and grab the ends from both sides”

«Нынче так всё друг друга где-то преследуют, да всё, да я говорю, а у нас всё как-то и на улице все вместе играли. Всяко: и на улице играли, и дома, в школе играли. “Ручейком” помню. Ну, то, что дети играют, есть оно и есть, из покон веков ведётся, наверное»

“Nowadays people somehow like to cause each other trouble, but I say, in our time we used to play all together in the street. We played together in the street, and at home, and at school. I remember a game “Rucheyok” [“the Brook”, equivalent to Thread the Needle game]. Well, the fact that children play, that's just the way it is, it's been going on for centuries, I guess”

«Раньше, знаете, как дружно жили! Ой, не сейчас. Сейчас не то. Раньше гуляют, как-то дружили, как-то гостились. Мы-то маленькие в Рождество ходили козули славили, седьмого января. Рождество славить – это по-церковному, приговор. Мешочки шили, а козули пекли разные: лошадки делали, девочек таких делали. В общем, всякие фигурки из ржаной муки. Потом эти козули, когда сделают их с теста-то крутого такого, ржаного, и, это самое, вот так вот палочкой и в кипяток – и она [фигурка] как глазурью покрыта, блестит прямо. Потом козули-то дославим и показываем, у кого какая. А если две одинаковых – поменяемся. А потом уже так козуль этих не пекли, просто там печенье или конфеты, пряники там, это самое. Ходили ребятишки тоже, мы-то уже не ходили… Отмечали Рождество, конечно, это самое, не так, что гуляния были или чего, а отмечали всё равно. Дети ходили козулей славить, взрослые там собирались немного и чаёвничали»

“We used to be so close, you know! Oh, it’s different now. It’s not like that at all now. We used to walk around, and make friends, and visit each other’s homes. When we were little, we used to go carol signing with kozulyas on Christmas Day, January, 7th.  Celebrating Christmas, in church terms, – meant going around chanting and singing carols. We made little sacks and baked different kozulyas in the form of horses, or dolls. They were of different shapes and forms, all from rye-flour. These kozulyas were made from very tough dough, rye dough, and if you put one on a stick like this and dipped it in boiling water, it [the figure from the dough] would gleam, as if it were glazed. Then we would chant and show each other what we’d got. If two kozulyas happened to be alike, we would exchange them. Later on people stopped making kozulyas like that. When children went around carol singing, they could get some candies, or biscuits, or gingerbreads, whatsit. Later the kids still caroled, but we didn't anymore. Sure thing, we celebrated Christmas, there were no public festivities, but we celebrated it anyway.  The children went caroling, and the grown-ups simply gathered at someone’s place to have some tea”

«По праздникам-то ходили по улицам, ну не то, что там это, большой гульбой, а ну кто-нибудь идёт подвыпивший, так песни поют. Всякие песни пели. Старухи, те так из старого запоют. Ну, лично я не пою. А так-то ходили. Погостят – потом к другим переходят уже. Браги наварено, главное дело.

Брага просто – дрожжи да ещё там типа хлеб или что ли, закваска или как называли. Кто умел, хорошую брагу варили, особенно старые бабки»

“On holidays we roamed the streets, there were no large crowds of people, but if someone had had a few [drinks], they would walk around singing songs. They sang all sorts of songs. The old women sang some very old songs. Well, personally I do not sing. People liked walking around. They would visit one house, and then move on to the next one. The main thing – a lot of braga was brewed. Braga was a drink made of yeast, and bread, and it was fermented, or whatdoyoucallit. Some could make real good braga, especially the elderly women”

«Но я не помню, чтобы сильно воевали, чтобы там, типа, один конец деревни на другой ходил – такого не было»

“I do not remember having any serious rows, like, fighting between different parts of the village. No, it never happened”